Уроки звукозаписи в студии. Мастер класс и беседа для музыкантов. –

Интервью с Марией Соболевой. Мастер класс звукозаписи для музыкантов

Соболева Мария Александровна – звукорежиссер. В 1992 году окончила Российскую академию музыки им. Гнесиных, кафедра звукорежиссуры. Работала на Всесоюзной студии грамзаписи фирмы “Мелодия”, в фирме “Русский компакт-диск”, в Музее музыкальной культуры им. Глинки. В настоящее время – Главный звукорежиссер Центра Павла Слободкина, зав. кафедрой звукорежиссуры Российской академии музыки им. Гнесиных. Занимается акустической и джазовой музыкой: запись, сведение, монтаж, мастеринг.

– По­че­му ка­че­ст­вен­ная, хо­ро­шая зву­ко­за­пись сто­ит так до­ро­го?

– Су­ще­ст­ву­ет очень прос­той от­вет: по­то­му, что му­зы­каль­ные инстру­мен­ты долж­ны зву­чать в акус­ти­чес­ких за­лах, а хо­ро­ших акус­ти­чес­ких за­лов очень ма­ло и пост­ро­ить их очень до­ро­го. Поп­ро­буй­те приб­ли­зить к инстру­мен­ту ухо и пос­лу­шать зву­ча­ние, нап­ри­мер, скрип­ки вне акус­ти­ки – звук по­лу­чит­ся не­важ­ный: рез­кий, плос­кий, да­же не очень уз­на­ва­е­мый. Боль­ши­н­ство сов­ре­мен­ных инстру­мен­тов и все ста­рин­ные соз­да­ва­лись и констру­и­ро­ва­лись для то­го, что­бы зву­чать в акус­ти­ке, че­рез смяг­ча­ю­щий и об­ла­го­ра­жи­ва­ю­щий воз­душ­ный фильтр.
По­э­то­му глав­ное, что важ­но для ис­пол­не­ния му­зы­ки и зву­ко­за­пи­си, – на­ли­чие по-нас­то­я­ще­му хо­ро­шо зву­ча­щих акус­ти­чес­ких пло­ща­док.                     

–В ка­ких за­лах, с акус­ти­чес­кой точ­ки зре­ния, Вам при­ят­но ра­бо­тать?

–Ес­те­ст­вен­но, в Боль­шом и Ма­лом за­лах мос­ко­вс­кой кон­сер­ва­то­рии, прек­рас­ный ка­мер­ный зал есть в Цент­ре Пав­ла Сло­бод­ки­на на Ар­ба­те, за­лы Гне­си­нс­кой ака­де­мии и учи­ли­ща. В Рах­ма­ни­но­вс­ком за­ле кон­сер­ва­то­рии ус­ло­вия слож­нее. С од­ной сто­ро­ны, он счи­та­ет­ся акус­ти­чес­ким об­раз­цом (вспом­ни­те встро­ен­ные по его пе­ри­мет­ру го­лос­ни­ки), а с дру­гой сто­ро­ны, он не так прост акус­ти­чес­ки: па­рал­лель­ные бо­ко­вые сте­ны с ок­на­ми, по­вы­шен­ная гул­кость, вы­со­кий уро­вень шу­мов с ули­цы не поз­во­ля­ют в за­пи­си пол­ностью ис­поль­зо­вать акус­ти­ку за­ла. Кон­цер­ты в нём пи­сать про­ще, ког­да зал пол­ностью за­пол­нен пуб­ли­кой, его акус­ти­ка нем­но­го вы­рав­ни­ва­ет­ся, а уро­вень шу­ма во вре­мя за­пи­си кон­цер­та не так ва­жен, как во вре­мя сту­дий­ной за­пи­си.

–А что ме­ня­ет­ся с при­хо­дом пуб­ли­ки?

–Во-пер­вых, зна­чи­тель­но по­вы­ша­ет­ся ко­ли­че­ст­во заг­лу­ша­ю­щих по­ве­рх­нос­тей, ко­то­ры­ми ра­бо­та­ют са­ми слу­ша­те­ли. А во-вто­рых, вы­тес­ня­ет­ся до­воль­но боль­шой объ­ем воз­ду­ха. В ре­зуль­та­те зал ста­но­вит­ся ме­нее гул­ким, что, в за­ви­си­мос­ти от сти­ля му­зы­ки, ко­ли­че­ст­ва ис­пол­ни­те­лей и акус­ти­ки са­мо­го за­ла, мо­жет быть как фак­то­ром, бла­гоп­ри­я­т­ству­ю­щим за­да­чам зву­ко­за­пи­си, так и обед­ня­ю­щим зву­ча­ние. В лю­бом слу­чае, при пуб­ли­ке и без нее зал зву­чит по-раз­но­му.     

–Су­ще­ст­ву­ют ли та­кие за­лы, ко­то­рые с пуб­ли­кой зву­чат ху­же, чем без пуб­ли­ки?

фотографии

–На са­мом де­ле, прак­ти­чес­ки все. Боль­шой зал кон­сер­ва­то­рии, пе­ре­пол­нен­ный пуб­ли­кой, зву­чит, на мой взгляд, зна­чи­тель­но бед­нее. Отз­вук ста­но­вит­ся ко­рот­ким, по­то­му что, предс­тавь­те се­бе, пар­тер, пер­вый ам­фи­те­атр, вто­рой ам­фи­те­атр – все это за­пол­ня­ет­ся “по­душ­ка­ми”, ко­то­ры­ми ра­бо­та­ют са­ми зри­те­ли. Силь­нее это про­яв­ля­ет­ся зи­мой, ког­да мы хо­дим в теп­лой одеж­де. Зал Гне­си­нс­ко­го учи­ли­ща, об­ла­да­ю­щий да­же нем­но­го из­лиш­ней гул­костью, на­о­бо­рот, в при­су­т­ствии пуб­ли­ки ста­но­вит­ся бо­лее проз­рач­ным и раз­бор­чи­вым. На са­мом де­ле, те за­лы, в ко­то­рых крес­ла мяг­кие, мень­ше за­ви­си­мы от на­ли­чия пуб­ли­ки, чем те, в ко­то­рых крес­ла от­ра­жа­ю­щие. Глад­кие спин­ки кре­сел от­ра­жа­ют звук, а мяг­кие – заг­лу­ша­ют, по­э­то­му с при­хо­дом пуб­ли­ки акус­ти­чес­кие ха­рак­те­рис­ти­ки за­ла ме­ня­ют­ся не так силь­но. Од­на из проб­лем за­пи­си по транс­ля­ции – ког­да мы за­пи­са­ли хо­ро­ший кон­церт, но есть что-то, че­го не хо­чет­ся ос­тав­лять: ка­шель в за­ле, па­де­ние пуль­та, – и обыч­но в та­ких слу­ча­ях пос­ле кон­цер­та де­ла­ют­ся до­пис­ки, но та­кие дуб­ли слож­но смон­ти­ро­вать: пуб­ли­ка уш­ла из за­ла – акус­ти­ка со­вер­шен­но из­ме­ни­лась. Мик­ро­фо­ны сто­ят на тех же точ­ках, му­зы­кан­ты се­ли, все аб­со­лют­но то же са­мое, а зву­чит по-дру­го­му. Это не­ко­то­рая проб­ле­ма для зву­ко­ре­жис­су­ры: сов­мес­тить зву­ча­ние пе­ре­пол­нен­но­го за­ла с пус­тым. В сту­ди­ях та­кой проб­ле­мы нет, по­то­му что там нет пуб­ли­ки.

–А с акус­ти­чес­кой точ­ки зре­ния слу­ша­те­лю вы­год­нее на­хо­дить­ся в пар­те­ре или, ска­жем так, в пер­вом ам­фи­те­ат­ре?

–Это за­ви­сит от за­ла.

–В боль­шом за­ле, нап­ри­мер, та­ком, как БЗК?

–Во всех за­лах для слу­ша­те­лей есть мес­та пред­поч­ти­тель­ные по зву­ку, а есть ме­нее удач­ные. Кста­ти, и в пар­те­ре Боль­шо­го за­ла кон­сер­ва­то­рии есть мерт­вые зо­ны. Мне там сов­сем не нра­вит­ся, осо­бен­но в пер­вых ря­дах. Я всег­да с со­жа­ле­ни­ем и со­чу­в­стви­ем смот­рю на лю­дей, ку­пив­ших до­ро­гу­щие би­ле­ты в пар­тер, а в ре­зуль­та­те вы­нуж­ден­ных си­деть под бо­тин­ка­ми у му­зы­кан­тов – не в са­мой вы­год­ной точ­ке имен­но для слу­ша­ния му­зы­ки! На мой взгляд, са­мая удач­ная акус­ти­чес­кая точ­ка – пер­вый ам­фи­те­атр. В пар­те­ре же пря­мой звук до­хо­дит толь­ко от пер­вых пуль­тов скри­пок и ви­о­лон­че­лей, и то не со сто­ро­ны верх­них дек, нап­рав­лен­ных как раз к пер­во­му ам­фи­те­ат­ру, а со сто­ро­ны ниж­них, при­жа­тых к фра­кам. Вто­рые скрип­ки и аль­ты слыш­ны толь­ко че­рез от­ра­же­ния от по­тол­ка сце­ны, а уж о ду­хо­вых и удар­ных инстру­мен­тах я сов­сем не го­во­рю. В ре­зуль­та­те, ди­ри­же­рс­кий ба­ланс на­ру­шен, и слу­ша­тель по­лу­ча­ет не­точ­ное предс­тав­ле­ние и о му­зы­ке, и об ис­пол­не­нии. Ведь счи­та­ет­ся, что са­мая объ­ек­тив­ная точ­ка ба­лан­са на­хо­дит­ся там, где сто­ит ди­ри­жер. По­э­то­му не­да­ле­ко от нее, ес­ли кто-ни­будь за­ме­чал, очень час­то сто­ит мик­ро­фон. Имен­но этот мик­ро­фон яв­ля­ет­ся ос­нов­ным с точ­ки зре­ния ба­лан­са ор­ке­ст­ра.

–Как дос­тичь вза­и­мо­по­ни­ма­ния меж­ду зву­ко­ре­жис­се­ром и ис­пол­ни­те­лем?

–Во­об­ще, те­ма вза­и­мо­по­ни­ма­ния, на мой взгляд, – это од­на из са­мых круп­ных тем в про­фес­сии зву­ко­ре­жис­се­ра. И тут, с од­ной сто­ро­ны, иг­ра­ет роль пси­хо­ло­ги­чес­кий кли­мат, – что са­мо по се­бе име­ет ку­чу осо­бен­нос­тей, пра­вил, наб­лю­де­ний, анек­до­тов и про­че­го. Во-вто­рых, это, ко­неч­но, со­из­ме­ри­мость му­зы­кан­тов. Ес­ли зву­ко­ре­жис­сер, как му­зы­кант, со­из­ме­рим с ис­пол­ни­те­лем, то они всег­да най­дут об­щий язык, да­же ес­ли у них что-то не сов­па­дет в по­зи­ци­ях. Но в лю­бом слу­чае, они долж­ны раз­го­ва­ри­вать на од­ном уров­не. И здесь, ко­неч­но, я ни­ког­да не сми­рюсь, ес­ли зву­ко­ре­жис­сер не ста­вит для се­бя та­кую за­да­чу. Ког­да мы об­суж­да­ем эту те­му со сту­ден­та­ми, я всег­да им го­во­рю: “Вы долж­ны со скри­па­чом раз­го­ва­ри­вать так, что­бы скри­пач счи­тал, что вы всю жизнь учи­лись иг­рать на скрип­ке до то­го, как ста­ли зву­ко­ре­жис­се­ром. Вот ког­да вы это­го дос­тиг­не­те, та­ко­го зна­ния и чутья всех инстру­мен­тов, та­ко­го вла­де­ния и по­ни­ма­ния проб­лем ис­пол­ни­те­лей и их ощу­ще­ний, вот тог­да вы действи­тель­но смо­же­те эф­фек­тив­но про­во­дить за­пи­си.” За­да­ча ус­лож­ня­ет­ся тем, что каж­дый му­зы­кант име­ет свои предс­тав­ле­ния о том, как дол­жен зву­чать его инстру­мент. Иног­да он не очень хо­ро­шо зна­ет, как это зву­чит на са­мом де­ле со сто­ро­ны, по­то­му что сам-то он, ког­да иг­ра­ет, на­хо­дит­ся ря­дом с инстру­мен­том и ни­ког­да не слы­шит се­бя на рас­сто­я­нии. И по­э­то­му у му­зы­кан­та бы­ва­ют не­кие, да­же не ис­ка­жен­ные, а предв­зя­тые предс­тав­ле­ния о том, как это долж­но зву­чать, и объ­ек­тив­ной по­зи­ции в оцен­ке быть не мо­жет. По­э­то­му у зву­ко­ре­жис­се­ра – свое слы­ша­ние, у ди­ри­же­ра – свое, у каж­до­го му­зы­кан­та то­же свое предс­тав­ле­ние, и, со­от­ве­т­ствен­но, объ­ек­тив­ной по­зи­ции не су­ще­ст­ву­ет в прин­ци­пе. Мы ее ни­ког­да и не ищем, мы пы­та­ем­ся по­нять друг дру­га – вот это са­мое труд­ное и са­мое ин­те­рес­ное. Как зву­ко­ре­жис­сер пой­мет ис­пол­ни­те­ля, так он и смо­жет ему по­мочь. Я счи­таю, что за­да­ча зву­ко­ре­жис­се­ра – соз­дать та­кие ус­ло­вия на за­пи­си для ис­пол­ни­те­ля, при ко­то­рых он мак­си­маль­но ре­а­ли­зу­ет свои идеи. Ведь важ­но по­чу­в­ство­вать, ког­да ис­пол­ни­тель ус­тал, ког­да на­до дать от­дох­нуть гу­бам, ру­кам, го­ло­су, лю­бо­му ис­пол­ни­тельс­ко­му ап­па­ра­ту.                                                                                      

Нуж­но на­у­чить­ся мак­си­маль­но эф­фек­тив­но ис­поль­зо­вать си­лы ис­пол­ни­те­ля, расп­ре­де­лять наг­руз­ки – и фи­зи­чес­кие, и эмо­ци­о­наль­ные. Что­бы не бы­ло так, что он за пер­вый час вы­дох­ся, а вы все еще наст­ра­и­ва­е­те обо­ру­до­ва­ние, а по­том, ког­да у вас уже все ве­ли­ко­леп­но заз­ву­ча­ло, он уже прос­то как ме­ха­ни­чес­кое пи­а­ни­но, ва­ри­ант за ва­ри­ан­том иг­ра­ет то, что вы ему го­во­ри­те.. Это с опы­том да­ет­ся, ни­че­го не по­де­ла­ешь. Вот у нас уже три пунк­та вза­и­мо­дей­ствия выст­ро­и­лись – мик­рок­ли­мат, эф­фек­тив­ная по­мощь, ну и, ко­неч­но, му­зы­ка­н­тская по­мощь. У ис­пол­ни­те­ля дол­жен быть шанс до­ве­рять зву­ко­ре­жис­се­ру не толь­ко де­ци­бе­лы, ба­ланс и сте­ре­о­па­но­ра­му, но и тон­кос­ти ис­пол­не­ния. Ведь ис­пол­ни­те­ли, они все раз­ные. Не­ко­то­рые при­хо­дят с го­то­вой по­зи­ци­ей. Они ее уже выст­ра­да­ли, обыг­ра­ли, они аб­со­лют­но в ней уве­ре­ны, они зна­ют, че­го они хо­тят, и они зна­ют, как это­го до­бить­ся. Нуж­но им толь­ко не ме­шать. А не­ко­то­рые ис­пол­ни­те­ли при­хо­дят с та­ки­ми сом­не­ни­я­ми, с та­ким внут­рен­ним ка­ким-то воп­ро­сом, что он на те­бя смот­рит и ищет от­вет в тво­их гла­зах или в тво­их ушах, в тво­их сло­вах. И здесь на­до опять-та­ки для се­бя ре­шить, го­тов ли ты этот от­вет ему пред­ло­жить. По­то­му что, ес­ли ты го­тов, ес­ли ты зна­ешь и чувству­ешь, уве­рен, что по­нял его по­зи­цию, то тог­да дер­зай, по­мо­гай. А вот ес­ли ты не зна­ешь, то луч­ше опять-та­ки не ме­шай. Тот же прин­цип – не нав­ре­ди. Ведь при по­мо­щи му­зы­ки мож­но го­во­рить друг с дру­гом о са­мом глав­ном, о са­мом отк­ро­вен­ном, и со зву­ко­ре­жис­се­ром по­рой при­хо­дит­ся об­суж­дать весь этот внут­рен­ний мир, то, что да­же близ­ким лю­дям по­рой не рас­ска­жешь. И так­тич­ность зву­ко­ре­жис­се­ра, его уме­ние это по­нять, про­я­вив мак­си­маль­ную де­ли­кат­ность, я счи­таю прос­то ус­ло­ви­ем про­фес­си­о­наль­ной де­я­тель­нос­ти зву­ко­ре­жис­се­ра. Кста­ти, ес­ли ис­пол­ни­тель на­шел сво­е­го зву­ко­ре­жис­се­ра, то ред­ко ухо­дит к дру­го­му, как пра­ви­ло, это мно­го­лет­нее сот­руд­ни­че­ст­во, пост­ро­ен­ное на до­ве­рии, друж­бе, вза­им­ном ува­же­нии и по­ни­ма­нии. Слиш­ком до­ро­го­го это по­ни­ма­ние сто­ит.

–На Ваш взгляд, дол­жен ли ито­го­вый ма­те­ри­ал за­пи­си быть бе­зуп­реч­ным, или хо­ро­шая за­пись все же в чем-то приб­ли­жа­ет­ся к кон­це­рт­но­му ис­пол­не­нию?                                                                        

–Ну, ес­ли го­во­рить обо мне – лич­но обо мне как зву­ко­ре­жис­се­ре, – я аб­со­лют­но, стоп­ро­це­нт­но уве­ре­на, что му­зы­ка долж­на быть жи­вой. Ес­ли да­же чуть-чуть не ту­да – ни­че­го страш­но­го, лишь бы мысль сох­ра­ня­лась. Но, ко­неч­но, бы­ва­ет и яв­ный брак, ко­то­ро­го сам ис­пол­ни­тель не хо­тел бы ус­лы­шать на сво­ем дис­ке. Вот уме­ние от­ли­чить брак от вот это­го чуть-чуть, при­нять ре­ше­ние, – то­же воп­рос вы­бо­ра зву­ко­ре­жис­се­ра. Собствен­но, про­фес­сия этим и слож­на, что она пос­то­ян­но ста­вит те­бя пе­ред вы­бо­ром.                    

Что ка­са­ет­ся Ва­ше­го воп­ро­са, для ме­ня аб­со­лют­ным кри­те­ри­ем яв­ля­ет­ся сох­ра­не­ние жи­во­го ис­пол­не­ния. И да­же ког­да мы за­ни­ма­ем­ся мон­та­жом, – а мон­та­жом мы за­ни­ма­ем­ся мно­го, – то пер­вая за­да­ча, ко­то­рая при этом ста­вит­ся, – это соз­дать ис­пол­не­ние, и толь­ко вто­рая и третья – это вы­чис­тить но­ты, уб­рать лиш­ние шу­мы, не­у­да­чи и про­чее. Но пер­вая и глав­ная за­да­ча – соз­дать ис­пол­не­ние, сло­жить фор­му из луч­ших дуб­лей так, что­бы эти луч­шие дуб­ли об­ра­зо­вы­ва­ли меж­ду со­бой му­зы­каль­ное един­ство. В этом вся суть мон­та­жа как твор­чес­кой де­я­тель­нос­ти. Ког­да это уда­ет­ся, тог­да, действи­тель­но, про­фес­сия при­но­сит ра­дость и удов­лет­во­ре­ние. Тог­да и зву­ко­ре­жис­сер чувству­ет се­бя не “кноп­ко­на­жи­ма­те­лем”, а действи­тель­но со­ав­то­ром му­зы­кан­та.

–Су­ще­ст­ву­ют ли ка­кие-то пси­хо­ло­ги­чес­кие ти­пы му­зы­кан­тов?

–Да, есть му­зы­кан­ты “пер­во­го дуб­ля” и есть му­зы­кан­ты “пос­лед­не­го дуб­ля”. Мы встре­ча­ем­ся со мно­же­ст­вом пси­хо­ло­ги­чес­ких ти­пов ис­пол­ни­те­лей. Вот один при­шел, сыг­рал, как на кон­цер­те, и даль­ше не по­ни­ма­ет, что де­лать; он уже вы­ло­жил­ся, и ес­ли на­до иг­рать еще, он прос­то пов­то­ря­ет. Зву­ко­ре­жис­сер на­чи­на­ет его му­чить, му­чить: а да­вай так, а да­вай по-дру­го­му. Но с каж­дым дуб­лем ста­но­вит­ся все ху­же и ху­же: и уже му­зы­кант те­ря­ет свое не­пос­ре­д­ствен­ное ощу­ще­ние му­зы­ки, и зву­ко­ре­жис­сер не на­хо­дит то­го, че­го он ждал. Тог­да вмес­то рож­де­ния му­зы­каль­но­го про­из­ве­де­ния, про­ис­хо­дит его уми­ра­ние. А бы­ва­ет на­о­бо­рот, ког­да му­зы­кант при­хо­дит и по­на­ча­лу дис­ком­фо­рт­но се­бя чувству­ет, не го­тов, не вклю­чил­ся в про­цесс. Но с каж­дым дуб­лем он, на­о­бо­рот, уг­луб­ля­ет­ся, по до­ро­ге до­у­чи­ва­ет текст, на­чи­на­ет рож­дать­ся кон­цеп­ция. И, в кон­це кон­цов, вдруг всё на­чи­на­ет­ся! Он отв­ле­ка­ет­ся от всех сво­их пси­хо­ло­ги­чес­ких, бы­то­вых и про­чих проб­лем и вы­хо­дит на тот уро­вень, где на­чи­на­ет­ся ис­тин­ное му­зи­ци­ро­ва­ние. Тог­да – про­из­ве­де­ние рож­да­ет­ся.

–И тут вре­мя за­пи­си за­кан­чи­ва­ет­ся…
–Ес­те­ст­вен­но. Нас­ту­па­ет мо­мент, ког­да по­ра за­кан­чи­вать, по­э­то­му мы всег­да ста­ра­ем­ся изу­чать сво­их му­зы­кан­тов. С кем уже один раз по­ра­бо­тал, то­го уже зна­ешь. И му­зы­кан­там “пос­лед­не­го дуб­ля” я всег­да ста­ра­юсь наз­на­чать вре­мя за­пи­си та­ким об­ра­зом, что­бы мож­но бы­ло прод­лить ра­бо­ту, что­бы это был не ко­нец ра­бо­че­го дня, не ночь. Они рас­ка­чи­ва­ют­ся, рас­ка­чи­ва­ют­ся, вре­мя за­пи­си под­хо­дит к кон­цу, и тут мы мо­жем прод­лить за­пись на час, на два, что­бы ус­петь по­лу­чить от ар­тис­та как
раз это, са­мое вдох­но­вен­ное его сос­то­я­ние!

–Про­дол­жи­тель­ность за­пи­си – че­ты­ре ча­са, это оп­ти­маль­но?

–Я ду­маю, что так прак­ти­чес­ки сло­жи­лось, по­то­му что че­ты­ре ча­са – это в боль­ши­н­стве слу­ча­ев то са­мое вре­мя, за ко­то­рое му­зы­кант в сос­то­я­нии мак­си­маль­но кон­це­нт­ри­ро­вать­ся и спо­кой­но пе­ре­но­сить и фи­зи­чес­кие, и эмо­ци­о­наль­ные наг­руз­ки, свя­зан­ные с ис­пол­ни­тель­ством… Пос­ле че­ты­рех ча­сов ре­пе­ти­ции поп­ро­си­те ор­ке­ст­ран­тов по­иг­рать на му­зы­каль­ных инстру­мен­тах – они, бо­юсь, оби­дят­ся. Кста­ти, в пос­лед­нее вре­мя мно­гие со­лис­ты и кол­лек­ти­вы бе­рут для за­пи­си по­лу­тор­ные или да­же двой­ные сме­ны.

–Из этих че­ты­рех ча­сов, час – это выс­тав­ле­ние зву­ка, выс­тав­ле­ние мик­ро­фо­нов?

–Нет, нет. Че­ты­ре ча­са – это уже ра­бо­та зву­ко­за­пи­си. Че­ты­рех­ча­со­вая сме­на – пе­ред ней обя­за­тель­но тех­ни­чес­кий час на выс­тав­ле­ние мик­ро­фо­нов и наст­рой­ку обо­ру­до­ва­ния. Очень час­то му­зы­кан­там да­же не при­хо­дит в го­ло­ву, сколь­ко все­го на­до сде­лать для то­го, что­бы эта за­пись во­об­ще про­и­зош­ла: сколь­ко пос­та­вить мик­ро­фо­нов, про­тя­нуть про­во­дов, на­жать кно­пок, по­вер­нуть ре­гу­ля­то­ров, по­тен­ци­о­мет­ров, лам­по­чек за­жечь, со­е­ди­нить меж­ду со­бой вся­ких “же­ле­зяк”-“улуч­шай­зе­ров” и про­чих при­бо­ров. Очень час­то бы­ва­ет, что му­зы­кант са­дит­ся и го­во­рит: “Ну, все, я го­тов пи­сать, да­вай­те. Ну, что, по­е­ха­ли?”. А зву­ко­ре­жис­сер не го­тов, у не­го объ­ек­тив­ные проб­ле­мы, осо­бен­но на пер­вой сме­не. По­э­то­му прак­ти­ка по­ка­зы­ва­ет, что в на­ча­ле за­пи­си про­ек­та, осо­бен­но, ес­ли боль­шой сос­тав, мы час ста­вим мик­ро­фо­ны и еще, при­мер­но, пер­вый час пер­вой сме­ны выс­та­и­ва­ем звук, ищем акус­ти­чес­кие со­от­но­ше­ния, зву­ча­ние инстру­мен­та, осо­бен­но, ес­ли инстру­мент за­пи­сы­ва­ет­ся пер­вый раз. Эта наст­рой­ка не­об­хо­ди­ма зву­ко­ре­жис­се­ру и в ней край­не за­ин­те­ре­со­ван му­зы­кант, по­то­му что имен­но в этот мо­мент скла­ды­ва­ет­ся зву­ко­вая кар­ти­на.  

–Та­ким об­ра­зом, на серь­ез­ную ра­бо­ту ос­та­ет­ся три ча­са.

–В пер­вую сме­ну – да. Во все ос­таль­ные сме­ны – пол­ное вре­мя, так как за­пись дис­ка про­из­во­дит­ся, как пра­ви­ло, не од­ну сме­ну, а сме­ны три-че­ты­ре, мо­жет, и пять. Во все ос­таль­ные сме­ны мик­ро­фо­ны ста­вят­ся так же, наст­рой­ки возв­ра­ща­ют­ся с прош­лой сме­ны, по­э­то­му за­пись на­чи­на­ет­ся сра­зу. Кста­ти, и в пер­вую сме­ну, ес­ли сос­тав не­боль­шой и зву­ко­ре­жис­сер дос­та­точ­но опыт­ный, – в тех­ни­чес­кий час мы все ус­пе­ва­ем.

–Нас­коль­ко вы­рос уро­вень зву­ко­за­пи­си в на­шей стра­не за пос­лед­нее вре­мя?

–Сту­дий ста­но­вит­ся все боль­ше, но сту­дий, ко­то­рые за­ни­ма­ют­ся имен­но акус­ти­чес­кой му­зы­кой, боль­ше стать не мо­жет, по­то­му что не ста­но­вит­ся боль­ше акус­ти­чес­ких за­лов. Как я уже го­во­ри­ла, сту­дии, ко­то­рые бу­дут за­ни­мать­ся за­писью акус­ти­чес­ких инстру­мен­тов, мо­гут су­ще­ст­во­вать толь­ко при акус­ти­чес­ких за­лах. Это не­из­беж­ная за­ви­си­мость. По­э­то­му се­год­ня, ес­ли стро­ит­ся акус­ти­чес­кий зал, в про­ект обя­за­тель­но зак­ла­ды­ва­ет­ся зву­ко­за­пи­сы­ва­ю­щая сту­дия. Так пос­ту­пи­ли соз­да­те­ли за­ме­ча­тель­но­го комп­лек­са на Ар­ба­те – Мос­ко­вс­ко­го те­ат­раль­но-кон­це­рт­но­го цент­ра Пав­ла Сло­бод­ки­на. Кро­ме кон­це­рт­но­го за­ла, там ра­бо­та­ет сту­дия со сво­им тон-ателье, где сто­ит кон­це­рт­ный “Steinway”, кла­ве­син, ба­ра­ба­ны, ги­та­ры, “ком­би­ки” и да­же… мо­ло­точ­ко­вое фор­те­пи­а­но.

–Мо­жет ли зву­ко­ре­жис­сер исп­ра­вить при за­пи­си не­дос­тат­ки за­ла?

–В лю­бом слу­чае, он эти не­дос­тат­ки ком­пен­си­ру­ет, ко­неч­но. При­чем, до­ба­вить бед­но­му за­лу акус­ти­ку – не­хит­рая шту­ка, а вот умень­шить из­лиш­нее ко­ли­че­ст­во ре­вер­бе­ра­ции (как, нап­ри­мер, в ка­то­ли­чес­ком Ка­фед­раль­ном Со­бо­ре) – это уже сек­ре­ты мас­те­р­ства. Ко­неч­но, хоть зву­ко­ре­жис­сер и вол­шеб­ник, но из пло­хо­го за­ла он не сде­ла­ет хо­ро­ший. Луч­ше тог­да уж сов­сем от­ка­зы­вать­ся от жи­вой акус­ти­ки и ис­поль­зо­вать ис­ку­с­ствен­ную, тем бо­лее, что сей­час при­бо­ры ис­ку­с­ствен­ной акус­ти­ки нас­толь­ко со­вер­шен­ны, что по­рой луч­ше ис­поль­зо­вать ис­ку­с­ствен­ную акус­ти­ку, чем на­ту­раль­ную акус­ти­ку не очень удач­но­го за­ла.

–Мне ка­жет­ся, что про­фес­си­о­нал всег­да ус­лы­шит, ис­ку­с­ствен­ная эта акус­ти­ка или ре­аль­ная.

–В прин­ци­пе, да, но с по­яв­ле­ни­ем но­вых сов­ре­мен­ных спо­со­бов ис­ку­с­ствен­но­го ре­вер­бе­ри­ро­ва­ния, уже и про­фес­си­о­на­лы иног­да сом­не­ва­ют­ся.

–В ре­аль­ной акус­ти­ке му­зы­кан­ту нам­но­го лег­че ра­бо­тать, чем в сту­дии.

–Сог­лас­на, в заг­лу­шен­ных ма­лень­ких сту­ди­ях му­зы­кан­там на акус­ти­чес­ких инстру­мен­тах очень тя­же­ло иг­рать или петь. Их инстру­мен­ты зву­чат не так, как они бы зву­ча­ли в хо­ро­шей акус­ти­ке. Ког­да нет мно­гок­рат­ных от­ра­же­ний зву­ко­вой вол­ны от стен, то инстру­мент зву­чит неп­ри­выч­но рез­ко.      

–По­лу­ча­ет­ся, ес­ли за­пи­сы­вать­ся с ис­ку­с­ствен­ной акус­ти­кой, то му­зы­кан­ту на­до на­де­вать на­уш­ни­ки и слы­шать се­бя уже че­рез ис­ку­с­ствен­ную акус­ти­ку?

–Это один из ва­ри­ан­тов. Но не­ко­то­рым ис­пол­ни­те­лям очень труд­но иг­рать в на­уш­ни­ках, неп­ри­выч­но слу­шать се­бя и свой инстру­мент че­рез элект­ро­а­кус­ти­чес­кий тракт. По­э­то­му час­то в сту­ди­ях зву­ко­за­пи­си су­ще­ст­ву­ют на­уш­ни­ки, ко­то­рые на­де­ва­ют­ся на од­но ухо, что­бы конт­ро­ли­ро­вать и пря­мой при­выч­ный звук от инстру­мен­та, и возв­рат об­ра­бо­тан­но­го из ап­па­рат­ной. Но это воп­рос при­выч­ки и конк­рет­ной за­да­чи. Ес­ли это ор­ке­ст­ро­вые му­зы­кан­ты, и на­до за­пи­сать ка­кую-ни­будь зас­тав­ку для ки­но, то они прис­по­саб­ли­ва­ют­ся и де­ла­ют это без вся­ких воп­ро­сов. Ес­ли речь идет о ре­аль­ном му­зи­ци­ро­ва­нии и соль­ном ис­пол­ни­тель­стве, то это, ко­неч­но, слож­но.

–Есть ли на се­год­няш­ний день аль­тер­на­ти­ва акус­ти­чес­ким за­лам?

–Я по­ка не ви­жу.

–Как му­зы­кан­ту го­то­вить­ся к за­пи­си?

–Ес­ли му­зы­каль­ное про­из­ве­де­ние вы­у­че­но и обыг­ра­но на кон­цер­тах, то ни­ка­кой спе­ци­аль­ной тех­ни­чес­кой под­го­тов­ки не тре­бу­ет­ся, толь­ко пси­хо­ло­ги­чес­кая. А об этом хо­те­лось бы ска­зать нес­коль­ко слов. Му­зы­кант дол­жен хо­ро­шо осоз­на­вать ре­аль­ную раз­ни­цу меж­ду ра­бо­той в сту­дии и на сце­не. Во вре­мя кон­цер­та тре­бу­ет­ся со­от­ве­т­ству­ю­щий наст­рой, ощу­ще­ние кон­так­та с пуб­ли­кой, и все это длит­ся мак­си­мум два ча­са с пе­ре­ры­вом, ес­ли это соль­ный кон­церт, ес­ли от­дель­ные но­ме­ра – ми­ну­ты, де­сят­ки ми­нут. Сес­сия за­пи­си – че­ты­ре ча­са тя­же­лей­шей ра­бо­ты, в те­че­ние ко­то­рых не­об­хо­ди­мо удер­жи­вать в се­бе све­жесть и не­пос­ре­д­ствен­ность восп­ри­я­тия му­зы­ки, как на кон­цер­те, но при этом нет ни ап­ло­дис­мен­тов, ни кон­так­та с пуб­ли­кой, ко­то­рый, ко­неч­но, очень по­мо­га­ет. По­э­то­му му­зы­кан­ту на­до уметь очень трез­во оце­ни­вать свои си­лы, не вык­ла­ды­вать­ся на наст­рой­ке, под­би­рать пос­ле­до­ва­тель­ность за­пи­сы­ва­е­мых про­из­ве­де­ний так, что­бы ус­пе­вать от­ды­хать от фи­зи­чес­ки труд­ных час­тей, че­ре­до­вать наг­руз­ки – и фи­зи­чес­кие, и пси­хо­ло­ги­чес­кие. Тог­да за­пись прой­дет очень эр­го­но­мич­но и эф­фек­тив­но. Му­зы­кант дол­жен быть го­тов к то­му, что каж­дое про­из­ве­де­ние при­дет­ся сыг­рать не один раз, как на кон­цер­те, а два, и три, и боль­ше, ес­ли по­на­до­бит­ся. И все они долж­ны быть по эмо­ци­о­наль­но­му на­сы­ще­нию – как на кон­цер­те.

–А со­ве­ты зву­ко­ре­жис­се­рам?

–Преж­де все­го, изу­чай­те спе­ци­фи­ку раз­лич­ных ти­пов му­зы­каль­ных инстру­мен­тов. И, ко­неч­но, учи­ты­вай­те то обс­то­я­тель­ство, что скри­па­чи и аль­тис­ты – ка­ча­ют­ся от­но­си­тель­но мик­ро­фо­на на всю вы­со­ту сво­е­го рос­та, во­об­ще все струн­ни­ки не­и­мо­вер­но со­пят, а у ви­о­лон­че­лей и конт­ра­ба­сов еще и скри­пит шпиль. У де­ре­вян­ных ду­хо­вых пос­то­ян­но щел­ка­ют кла­па­на, клар­не­тис­ты ши­пят, у всех ду­хо­ви­ков быст­ро ус­та­ют гу­бы. Во­ка­лис­ты не ус­пе­ли рас­петь­ся, и по­то­му го­лос уже ус­тал, а изв­ле­че­ние верх­них нот у во­ка­лис­тов и ду­хо­ви­ков свя­за­но с мак­си­маль­ным нап­ря­же­ни­ем свя­зок и губ, и по­э­то­му на­до бе­речь каж­дое их уси­лие.

Струн­ни­кам по­со­ве­тую не ка­ни­фо­лить смы­чок в день за­пи­си: ка­ни­фо­лен­ный инстру­мент на кон­цер­те зву­чит яр­че – од­на­ко, в за­пи­си, при близ­ком мик­ро­фо­не, да­ет тембр рез­кий, с “пес­ком”. И ес­ли не­об­хо­ди­мо ме­нять стру­ны, то за 2-3 дня до за­пи­си, ина­че бу­дет мно­го проб­лем со стро­ем; стру­не нуж­но вре­мя пос­ле ус­та­нов­ки для то­го, что­бы пол­ностью вы­тя­нуть­ся и дер­жать строй. Так­же по­со­ве­тую не под­вер­гать инстру­мен­ты пе­ре­па­дам тем­пе­ра­ту­ры и влаж­нос­ти, пос­ле ко­то­рых мно­гие инстру­мен­ты “бо­ле­ют”, что осо­бен­но за­мет­но в сту­дии. Во­ка­лис­там – хва­тит вре­ме­ни рас­петь­ся в сту­дии, по­э­то­му в этот день луч­ше бе­речь го­лос. Ду­хо­ви­кам – вни­ма­тель­нее от­но­сить­ся к кла­па­нам инстру­мен­та, все про­фи­лак­ти­чес­кие ра­бо­ты при­у­ро­чить к за­пи­си, что­бы ме­ха­низ­мы ра­бо­та­ли ти­хо, без щелч­ков.

Всем му­зы­кан­там – при­хо­дить на за­пись от­дох­нув­ши­ми, с боль­шим за­па­сом сил и пред­кон­це­рт­ным вол­не­ни­ем.

Б Л О Г