Joe Lynn Turner (нас­то­я­щее имя Joseph Arthur Linquito) – один из яр­чай­ших предс­та­ви­те­лей хард-ро­ко­во­го во­ка­ла, участ­ник “Rainbow” (1980-1985 гг.), “Deep Purple” (1990), во­ка­лист Инг­ви Маль­мсти­на на его са­мом ус­пеш­ном дис­ке “Odyssey” (1988)…

Мно­гие не лю­би­ли его за “поп­со­вый” об­раз на сце­не, од­на­ко с точ­ки зре­ния во­ка­ла ни у ко­го ни­че­го, кро­ме ува­же­ния, Тер­нер не вы­зы­вал.

Для на­ча­ла хо­те­лось бы уз­нать о Ва­шем му­зы­каль­ном об­ра­зо­ва­нии. Нас­коль­ко нам из­ве­ст­но, вы окон­чи­ли му­зы­каль­ную шко­лу, пос­ле че­го не­ко­то­рое вре­мя пе­ли в цер­ков­ном хо­ре…  

JLT: Во-пер­вых, я ро­дил­ся в италь­я­нс­кой семье, и мож­но предс­та­вить, что там тво­ри­лось: отец и мать пе­ли очень мно­го, в до­ме поч­ти всег­да зву­ча­ла му­зы­ка – ра­зу­ме­ет­ся, по боль­шей час­ти италь­я­нс­кие те­но­ры – Ка­ру­зо и т.п. Ну, и раз­ные по­пу­ляр­ные пев­цы тех лет – тот же Фрэнк Си­нат­ра. По ста­рой италь­я­нс­кой тра­ди­ции каж­дое воск­ре­сенье у нас про­хо­дил се­мей­ный ужин, где пос­ле из­ряд­но­го ко­ли­че­ст­ва вы­пи­то­го ви­на все при­ни­ма­лись петь, а мой дя­дя Пас­ку­а­ле иг­рал на ги­та­ре. Я тог­да иг­рал на ак­кор­де­о­не – ро­ди­те­ли зас­тав­ля­ли иг­рать на этой шня­ге. Это сей­час я к не­му спо­кой­но от­но­шусь, он до сих пор у ме­ня где-то ле­жит – а тог­да я меч­тал, по­нят­но, толь­ко о ги­та­ре. Как-то я уго­во­рил дя­дю по­ка­зать мне нес­коль­ко ак­кор­дов, и по­том сам стал иг­рать – отец по­да­рил мне, по-ви­ди­мо­му, са­мую де­ше­вую ги­та­ру, ка­кую на­шел. Инстру­мен­том её наз­вать бы­ло слож­но. С ней, кста­ти, свя­за­на за­бав­ная ис­то­рия: со вре­ме­нем она дос­та­лась дру­гу мо­е­го от­ца и на двад­цать лет ис­чез­ла из мо­ей жиз­ни. По­том, на од­ном из мо­их кон­цер­тов в Нью-Йор­ке ко мне по­дош­ла де­воч­ка и ска­за­ла: “Это Ва­ша ги­та­ра, я хо­чу, что­бы она сно­ва бы­ла у Вас”. И я уви­дел у неё в ру­ках ту са­мую чёр­то­ву ги­та­ру; я с пер­во­го взгля­да по­нял, что это она.
Так она по­па­ла ко мне сно­ва…

Кру­то! Но по­лу­ча­ет­ся, что Вы учи­лись иг­рать на ак­кор­де­о­не, по­том на ги­та­ре. Как же во­кал?
JLT: Из­на­чаль­но в лю­би­тельс­ких школь­ных ко­ман­дах я иг­рал на ги­та­ре и пел “бэ­ки”, а ос­нов­ной во­кал ни­ког­да не пел. Но од­наж­ды во­ка­лист на­шей груп­пы за­бо­лел – де­лать бы­ло не­че­го, я по­до­шёл к мик­ро­фо­ну в на­ча­ле выс­туп­ле­ния, стал петь за не­го и уви­дел, как за­ин­те­ре­со­вав­ши­е­ся зри­те­ли по­тя­ну­лись к сце­не. Тог­да-то я и по­ду­мал: “Мо­жет, во мне и прав­да что-то есть…” Осо­бен­но, ко­неч­но, прив­ле­ка­ло то, что все дев­чон­ки по­дош­ли к сце­не и на­ча­ли смот­реть на ме­ня. Вот так это и закрутилось.

А как же тех­ни­ка ды­ха­ния? Она то­же приш­ла са­ма?
JLT: Всё при­хо­дит со вре­ме­нем. Глав­ное, на мой взгляд, – на­у­чить­ся слы­шать как му­зы­кант, ведь воз­мож­ность уп­рав­лять ню­ан­са­ми во­ка­ла при­хо­дит толь­ко тог­да, ког­да твой слух поз­во­ля­ет эти ню­ан­сы раз­ли­чать. По­э­то­му всем осо­бен­нос­тям мо­е­го во­ка­ла я в пер­вую оче­редь обя­зан слу­ху, нат­ре­ни­ро­ван­но­му в про­цес­се си­де­ния с ги­та­рой пе­ред ко­лон­ка­ми. Но, ес­те­ст­вен­но, нуж­на тех­ни­чес­кая ос­но­ва. Есть италь­я­нс­кая пос­ло­ви­ца: “Что­бы пост­ро­ить дом, нуж­но сна­ча­ла на­у­чить­ся дер­жать мо­ло­ток”. По­э­то­му, ког­да я на­чал петь ос­нов­ной во­кал в мо­ей пер­вой груп­пе Fandango, я сра­зу за­ду­мал­ся о том, что­бы брать уро­ки во­ка­ла – ведь те­перь это был, ус­лов­но го­-во­ря, “мой мо­ло­ток”…
Мо­им пер­вым учи­те­лем был ны­не по­кой­ный Мар­тин Ло­у­ренс – его сын Дон и по сей день пре­по­да­ёт во­кал в сту­дии Ло­у­рен­са в Нью-Йор­ке на 72-й ули­це. Я на­чал за­ни­мать­ся у не­го при­мер­но в 1978-м.
Имен­но он пос­та­вил мне тех­ни­ку ды­ха­ния, на­зы­ва­е­мую “Push down – Pull up” (Тол­кай вниз – Тя­ни вверх). Но преж­де все­го он объ­яс­нил мне прин­цип “ты по­ёшь так же, как и го­во­ришь”: (про­пе­ва­ет) “Всё, что те­бе нуж­но сде­лать, это вло­жить сю­да пе-е-ес­ню, те­бе нет нуж­ды го­во­ри-и-ить ина­че…”
То есть ты го­во­ришь, но стро­ишь свою речь, как пес­ню.*
Вто­рое, че­му ме­ня на­у­чил Мар­тин – это поль­зо­вать­ся ди­аф­раг­мой: вы­во­дишь весь воз­дух из лег­ких (рез­ко вы­ды­ха­ет) и втя­ги­ва­ешь его вот сю­да (по­ка­зы­ва­ет на об­ласть ди­аф­раг­мы). В мо­их лёг­ких сей­час нет воз­ду­ха, он весь здесь! Важ­но на­ра­бо­тать ди­аф­раг­му, как мыш­цу, – и, ког­да по­ёшь, не выб­ра­сы­вать весь воз­дух на­ру­жу, а тол­кать и вы­тя­ги­вать его вверх-вниз, рас­тя­ги­вать его, как ре­зин­ку. Вот что та­кое “Push down – Pull up”! Сна­ча­ла я не мог предс­та­вить се­бе, что дол­жен де­лать для это­го мой ор­га­низм, как мож­но при пе­нии вы­тал­ки­вать воз­дух вниз. Мар­тин от­ве­тил мне на это:
предс­тавь се­бе ощу­ще­ния, ког­да ты си­дишь на “толч­ке”. Ты ту­жишь­ся – твой жи­вот за­ни­ма­ет­ся “вы­тал­ки­ва­ни­ем”. При­мер­но те же мы­шеч­ные ощу­ще­ния долж­ны быть и здесь – но при этом ты дол­жен ещё и “тя­нуть” воз­дух вверх.

Так­же он по­ка­зал мне уп­раж­не­ния, ко­то­рые я по сей день но­шу за­пи­сан­ны­ми у се­бя в CD-пле­ере: эти уп­раж­не­ния поз­во­ля­ют от­ра­ба­ты­вать все су­ще­ст­ву­ю­щие глас­ные. Мар­тин Ло­у­ренс учил ме­ня: “Всег­да тя­ни но­ты до кон­ца; ни­ког­да не улы­бай­ся**, ког­да по­ёшь; сле­ди за темб­ром, ок­рас­кой каж­дой конк­рет­ной глас­ной, ведь твоё де­ло – соз­да­вать при­ят­ный звук.” Мно­гие пев­цы мо­гут иметь сус­тейн, мо­гут иметь ши­ро­кий ди­а­па­зон, но не иметь адек­ват­но­го темб­ра зву­ка. По­э­то­му так важ­но сле­дить за ок­рас­кой зву­ка, ме­нять её так же, как ме­ня­ешь вол­ну ра­ди­оп­ри­ём­ни­ка, на­хо­дя са­мый кра­си­вый тембр, ка­кой ты толь­ко мо­жешь изв­лечь. Бе­зус­лов­но, Ло­у­ренс за­ни­мал­ся и мо­им ди­а­па­зо­ном, ведь мой “род­ной” ре­гистр – это ба­ри­тон, у ме­ня очень низ­кий го­лос от при­ро­ды. Но ведь на­до бы­ло уметь “ру­бить” по рок-н-рол­ль­но­му! Мар­тин объ­яс­нял мне, что пе­ние, в не­ко­то­ром ро­де, – пи­ра­ми­да: вы­со­кие но­ты на­вер­ху, низ­кие – у под­но­жия. Что­бы взять но­ту, на­до ви­зу­а­ли­зи­ро­вать её – при­це­лить­ся и, уже взяв её, об­ра­ба­ты­вать с по­мощью ди­аг­рам­мы: зас­тав­лять её виб­ри­ро­вать, до­бав­лять в го­лос гро­ул и т.п. Вы так­же мо­же­те ра­бо­тать с при­ды­ха­ни­ем (про­пе­ва­ет строч­ку из пес­ни “All Night Long”). Ваш го­лос име­ет мно­же­ст­во от­тен­ков, так что экс­пе­ри­мен­ти­руй­те с ни­ми, учи­тесь их конт­ро­ли­ро­вать, что­бы соз­дать собствен­ный звук. Вы долж­ны иметь в за­па­се раз­лич­ные инстру­мен­ты! Боль­ши­н­ство пев­цов поль­зу­ют­ся од­ним “их собствен­ным” зву­ком, од­ним темб­ром – этим темб­ром их воз­мож­нос­ти и ог­ра­ни­чи­ва­ют­ся. К счастью – или к со­жа­ле­нию? – в мо­ем ар­се­на­ле нес­коль­ко та­ких “зву­ков”…

А в чём, на Ваш взгляд, ос­нов­ная раз­ни­ца меж­ду клас­си­чес­ким и рок-во­ка­лом?
JLT: В от­но­ше­нии. Клас­си­ка восп­ри­ни­ма­ет­ся мною ина­че, не­же­ли рок, по­э­то­му от­но­ше­ние – глав­ное от­ли­чие меж­ду ни­ми. Нуж­но уметь ра­бо­тать и с тем, и с дру­гим, а так­же со всем, что меж­ду ни­ми. Я люб­лю стан­дар­ты, мо­гу петь джаз, R&B и мно­го дру­гой му­зы­ки, по­то­му что я всю жизнь СЛУ­ШАЛ. Не­за­ви­си­мо от то­го, ка­кую му­зы­ку вы ис­пол­ня­е­те, нуж­но про­бо­вать ими­ти­ро­вать го­ло­са “ве­ли­ких” – это толь­ко по­мо­жет в по­ис­ке сво­е­го зву­ка! Я, ког­да учил­ся, ста­рал­ся ими­ти­ро­вать го­ло­са По­ла Род­жер­са, Ро­бер­та План­та и мно­гих дру­гих. Ес­ли же го­во­рить об от­ли­чии от клас­си­ки – на мой взгляд, боль­ши­н­ство пре­по­да­ва­те­лей клас­си­чес­ко­го во­ка­ла слиш­ком пог­ряз­ли в собствен­ном сно­биз­ме: “Вы долж­ны петь мак­си­маль­но чис­то!” – ну, или что-то в этом ду­хе. А ведь пе­ние – это не од­на лишь тех­ни­ка! Как го­во­рил мне по­кой­ный Мар­тин Ло­у­ренс, царствие ему не­бес­ное (как ис­тин­ный ка­то­лик, Джо за всё вре­мя на­шей бе­се­ды пе­рек­рес­тил­ся не один раз – Д.Т.): “Джо, я мо­гу на­у­чить те­бя раз­лич­ным тех­ни­кам, но я ни­ког­да не смо­гу на­у­чить те­бя вкла­ды­вать ду­шу в то, что ты по­ёшь! Или у те­бя есть дар к это­му, или нет”.

“Клас­си­ки” час­то ис­поль­зу­ют тер­мин “пол­ное смы­ка­ние” – имея в ви­ду смы­ка­ние го­ло­со­вых свя­зок при пе­нии. Мно­гие же сов­ре­мен­ные во­ка­лис­ты, на­о­бо­рот, го­во­рят о пе­нии на “не­пол­ном смы­ка­нии”. Вы-то са­ми как по­е­те?
JLT: Да­же не знаю, что мож­но ска­зать, ведь иног­да дви­же­ние го­ло­со­вых свя­зок прос­то не­воз­мож­но конт­ро­ли­ро­вать. Нап­ри­мер, зас­та­вить го­ло­со­вые связ­ки не смы­кать­ся – как это во­об­ще мож­но сде­лать, ес­ли это про­ти­во­ре­чит при­ро­де?! Я не ду­маю, что бу­дет пра­виль­но го­во­рить о ка­ком-ли­бо пол­ном или не­пол­ном смы­ка­нии. Прос­то не­ко­то­рые пре­по­да­ва­те­ли лю­бят спе­ку­ли­ро­вать ум­ны­ми сло­ва­ми…

А ка­кие уп­раж­не­ния Вы бы по­со­ве­то­ва­ли для тре­ни­ров­ки по­да­чи, комп­рес­сии во­ка­ла?
JLT: По­ча­ще кри­чи­те на свою сест­ру! В италь­я­нс­ких квар­та­лах всё вре­мя сто­ит ор, по­то­му что ес­ли ты хо­чешь че­го-то до­бить­ся, ты дол­жен кри­чать гром­че всех! Я всег­да раз­го­ва­ри­вал гром­че всех, а это как раз то, что тре­бу­ет­ся от ли­дер-во­ка­лис­та – его долж­но быть слыш­но!

Но лич­но Вы ис­поль­зу­е­те ка­кие-ли­бо уп­раж­не­ния, или прос­то ис­пол­ня­е­те пес­ни?
JLT: Я ду­маю, вам из­ве­ст­но уп­раж­не­ние, ког­да вы на сце­не с го­ря­щей све­чой в ру­ке, и ва­ша за­да­ча – зас­та­вить го­лос дос­тиг­нуть даль­не­го кон­ца за­ла, при этом не пот­ре­во­жив пла­мя све­чи. Вот его я очень ак­тив­но ис­поль­зо­вал. Оно как раз учит про­из­во­дить звук, не вы­пус­кая лиш­не­го воз­ду­ха. Вы долж­ны вы­пус­кать воз­дух, взяв но­ту, толь­ко ес­ли вы ис­поль­зу­е­те со­от­ве­т­ству­ю­щую тех­ни­ку зву­ко­и­зв­ле­че­ния, во всех ос­таль­ных тех­ни­ках “вы­ду­вать” звук не нуж­но.

Расскажите, что по­мо­га­ет Вам дер­жать се­бя в фор­ме, ска­жем, во вре­мя дли­тель­но­го тур­не? Ведь рок-н-рол­ль­ный об­раз жиз­ни пред­по­ла­га­ет мно­го “из­ли­шеств”, гру­бо го­во­ря…
JLT: В мо­ло­дос­ти я не при­да­вал это­му зна­че­ния, поль­зо­вал­ся все­ми “ра­дос­тя­ми жиз­ни”: ал­ко­го­лем, нар­ко­ти­ка­ми, жен­щи­на­ми… Иног­да ра­бо­та пос­ле все­го это­го прев­ра­ща­лась в кош­мар, т.к. все эти ве­щи вред­ны для го­ло­са. Че­ло­ве­чес­кий ор­га­низм – неп­рос­тая шту­ка, и ес­ли ты не выс­пал­ся – ты не мо­жешь петь. Ес­ли тво­ей глот­ке не хва­та­ет вла­ги – ты не мо­жешь петь. Ког­да ты в тур­не, быст­рая сме­на ча­со­вых по­я­сов под­та­чи­ва­ет ор­га­низм из­нут­ри, по­э­то­му важ­но ста­рать­ся спать как мож­но боль­ше. И всег­да рас­пе­вай­тесь пе­ред тем, как вый­ти на сце­ну. Я всег­да вы­пол­няю нес­коль­ко уп­раж­не­ний пе­ред кон­цер­том, и мои связ­ки плав­но ра­зог­ре­ва­ют­ся. Кро­ме то­го, я пос­то­ян­но при­ни­маю вся­кие ви­та­ми­ны, по­э­то­му в свои 55 выг­ля­жу дос­та­точ­но мо­ло­до. Но в лю­бом слу­чае, ес­ли вы чувству­е­те, что с ва­ми что-то не так, всег­да луч­ше об­ра­тить­ся к спе­ци­а­лис­ту-фо­ни­ат­ру. Каж­дый дол­жен най­ти свой путь к под­дер­жа­нию се­бя в фор­ме. Пе­вец не мо­жет поз­во­лить се­бе быть нез­до­ро­вым. Я го­во­рю о нас­то­я­щих пев­цах, бо­лез­нен­но­го ви­да го­ти­чес­кие юно­ши – не в счет.

Вас мож­но наз­вать пев­цом, вхо­дя­щим в пя­тёр­ку луч­ших рок-во­ка­лис­тов ми­ра. Ко­го бы Вы са­ми при­чис­ли­ли к этой пя­тёр­ке луч­ших?
JLT: Я всег­да счи­тал од­ним из ве­ли­чай­ших во­ка­лис­тов в рок-му­зы­ке По­ла Род­жер­са, по­то­му что в его пе­нии есть ду­ша, эмо­ции. Его ди­а­па­зон ве­лик, и мне нра­вит­ся, как чувствен­но он про­из­но­сит сло­ва пе­сен. Дев­чон­ки это обо­жа­ют – секс в са­мом го­ло­се! Я не люб­лю слиш­ком “уг­ло­ва­тое” пе­ние, ска­жем, как у нем­цев.
Я вы­рос на “чёр­ной” му­зы­ке – на гос­пе­лах, ком­по­зи­ци­ях Джейм­са Бра­у­на и Эн­гель­бер­та Хам­пер­дин­ка, так что “бе­лая” ма­не­ра ис­пол­не­ния мне не близ­ка.
Ещё я бы вы­де­лил Эри­ка Мар­ти­на из “Mr.Big”. Во­об­ще, не­лег­ко оп­ре­де­лить во­ка­лис­та, по-нас­то­я­ще­му пов­ли­яв­ше­го на му­зы­ку сво­е­го вре­ме­ни. Как я уже ска­зал, у боль­ши­н­ства пев­цов все­го од­на ма­не­ра, один звук. И пуб­ли­ке, по боль­шей час­ти, это­го хва­та­ет. А я ис­поль­зую мно­го раз­ных ма­нер, я ста­ра­юсь не об­ра­щать вни­ма­ния на мне­ние пуб­ли­ки. Ког­да мне го­во­рят: “Ты – луч­ший!”, я от­ве­чаю: “Спа­си­бо!”, и ког­да го­во­рят: “Ты – худ­ший!”, я то­же от­ве­чаю: “Спа­си­бо!” Ме­ня на­зы­ва­ли ле­ген­дой, луч­шим во­ка­лис­том, но я не знаю, так ли это. Я не пе­кусь об этом дни нап­ро­лёт. Всё, что ме­ня вол­ну­ет – это пе­ре­дать в сво­их пес­нях чувства, кар­ти­ну че­ло­ве­чес­ких вза­и­мо­от­но­ше­ний. Ме­ня на­у­чил это­му Блэк­мор: ког­да я при­со­е­ди­нил­ся к “Rainbow”, на ме­ня об­ру­шил­ся шквал кри­ти­ки, и Ри­чи тог­да ска­зал: “Не верь ни­че­му из то­го, что они го­во­рят. Чест­ву­ют они те­бя или прок­ли­на­ют – не верь им. Ведь по­ве­рив од­наж­ды хо­ро­шей ре­цен­зии, ты дол­жен бу­дешь ве­рить и пло­хим ре­цен­зи­ям то­же”.

Рас­ска­жи­те о сво­ей не­о­быч­ной ма­не­ре по­ве­де­ния на сце­не. Мно­гим она ка­жет­ся не­му­же­ст­вен­ной. Не­ко­то­рые да­же го­во­рят: “Не, мы не бу­дем слу­шать “Rainbow”/ “Deep Purple”, у них же во­ка­лист – “го­лу­бой”…”
JLT: Ну да, я “го­лу­бой” – прав­да, при этом я по­че­му-то имел всех их под­ру­жек! (сме­ет­ся) Зна­е­те, в Аме­ри­ке, от­ку­да я ро­дом, лю­ди мо­гут се­бе поз­во­лить тан­це­вать как угод­но и на сце­не, и в за­ле. И я ни­ког­да не со­би­рал­ся вста­вать в ге­ройс­кую по­зу и во­ин­ствен­но пя­лить­ся на пуб­ли­ку весь кон­церт! Мне нра­вит­ся выг­ля­деть ес­те­ст­вен­но и рас­слаб­лен­но, вза­и­мо­дей­ство­вать с пуб­ли­кой, об­щать­ся с за­лом. Я од­наж­ды уз­нал, что мно­гим не нра­вит­ся, как я дер­жу мик­ро­фон (ну, зна­е­те, от­во­дя его нем­но­го вбок). Тут я по­ду­мал: “Да вы ме­ня ра­зыг­ры­ва­е­те, что ли?
Вы знать не зна­е­те, ка­ко­во это – быть на мо­ём мес­те, и вам ещё не нра­вит­ся, как я дер­жу мик­ро­фон?
Ес­ли так, то вы – прос­то тол­па жал­ких не­у­дач­ни­ков!” В ми­ре что, уже нет пра­ва на ин­ди­ви­ду­аль­ность? Или все долж­ны быть эта­ки­ми ма­чо, как Ко­вер­дейл, или ма­лень­ки­ми эль­фа­ми, как Рон­ни Дио?

Ка­кая бы­ла Ва­ша пер­вая мысль, ког­да Вас поз­ва­ли в “Rainbow”?
JLT: “Это ещё кто та­кие?” Чест­но – я тог­да ни­че­го о них не знал, я знал “Deep Purple”, это бы­ла од­на из мо­их лю­би­мых групп, на­ря­ду с “Led Zeppelin” и “Black Sabbath”. И ког­да ме­нед­жер “Rainbow” (а мы до это­го бы­ли зна­ко­мы) поз­во­нил мне и ска­зал, что это груп­па Блэк­мо­ра, я по­ду­мал, что на­вер­ня­ка это кто-то из мо­их дру­зей ре­шил под­шу­тить. Я поп­ро­сил поз­вать к те­ле­фо­ну са­мо­го Блэк­мо­ра, ду­мая, что его роль то­же бу­дет иг­рать кто-то из на­ших об­щих дру­зей. Но, ока­за­лось, там был сам Ри­чи. Тог­да я соб­рал­ся и при­е­хал к ним на сту­дию, а там ме­ня уже жда­ла вся груп­па. Они поп­ро­си­ли ме­ня по­имп­ро­ви­зи­ро­вать под му­зы­ку, ко­то­рая впос­ле­д­ствии ста­ла “Midtown Tunnel Vision”. По­том они пред­ло­жи­ли мне спеть в нес­коль­ко дру­гом клю­че и сыг­ра­ли “I Surrender”. Я пос­та­рал­ся спеть её так, что­бы она мак­си­маль­но от­ли­ча­лась от ори­ги­на­ла, так что Расс Бал­лард (ав­тор ори­ги­наль­ной вер­сии) не смо­жет по­дать на ме­ня в суд. Пос­ле это­го Ри­чи вы­шел из ком­на­ты, а че­рез па­ру ми­нут вер­нул­ся с дву­мя бу­тыл­ка­ми “Хай­не­ке­на”, ска­зав: “От­лич­но, ты при­нят!” Так я и стал участ­ни­ком “Rainbow”.

Бе­се­до­ва­ли:
Дмит­pий Та­лa­шов и  Кирилл Толль.
фото: Кирилл Толль

фотографии в публикации